Петербуржец поймал судака весом почти 11 килограммов и длиной один метр | Пикабу
Петербуржец поймал судака весом почти 11 килограммов и длиной один метр
В Неве вода из Ладожского озера, а оно довольно чистое.
После города вода конечно грязнее, но и судак на одном месте не сидит.
раскрыть ветку 9 месяцев назад
Чёт напомнило)
9 месяцев назад
Первый лёд
В Калужской области крестоносцы ступили на первый лёд. Лёд выдержал.
Показать полностью 1 Поддержать 14 дней назад
Красивая оранжевая метровая щука этой весной.
14 дней назад
Рыбак рыбака / Птичка рыбачит
Показать полностью 1 16 дней назад
Ушли под лед. Сезон открыт
На Сахалине распечатали сезон зимней рыбалки. Вот есть такие индивиды, что в начале зимы и конце весны уходят в рыбалку с головой. Потому как тонкий лед их не останавливает. Наоборот, бодрит. В прям смысле.
Ноябрь 2023. Поронайский район, остров Сахалин
Показать полностью 18 дней назадКотик в ожидание рыбаков
Очень часто вижу как рядом с рыбаками сидят коты. Когда сама рыбачила, подкармливала трех котиков. Домой вернулась без рыбы.
Никарагуанский рыбак Энджи
Энджи двадцать два года. Из них он уже девять лет рыбак, четыре года муж и два года отец.
Перед спуском лодки на воду он треплет заспанную двухлетнюю дочурку по голове и целует жену в нос — это самое большое проявление нежности, которое я здесь видела.
Он бойко разматывает сети и забрасывает их одним взмахом руки в нужные места — тесть, дон Чементо внимательно смотрит и всякий раз восхищённо хвалит:
— Хорошего парня я себе домой взял, хорошего!
Хороший парень усмехается в крошечное пушистое подобие усов, доволен.
Говорит Энджи мало, больше молчит и глядит в море, словно просвечивая его толщу глазами. А ещё, поёт. Здесь вообще не поют обычно, сколько я ни спрашивала — даже текстов песен не знают. Но вот, свершилось — молодой рыбак тянет сеть и напевает обрывки не связанных между собой фраз на разные мелодии, неузнаваемые, но весёлые.
Ругается на нашу новоназванную рубы — на пура рану. Такая колючая и прыткая оказалась, что прорвала сеть, свалилась на ногу и проколола два пальца, почти насквозь. Пришлось временно передать весло дону Чементо и побыть медсестрой, сделать пострадавшему перевязку из куска рубахи, чтоб хоть грязью не забились раны, пока на берег не выйдем..
Пока сидим на дне лодки и ждём нового рыбьего захода в сеть, Энджи свешивается за борт, гладит ладонью море и что-то бормочет под нос.
— Ты что, с морем разговариваешь?
— Нет, с мамой.
— А где она сейчас?
— Здесь, в море. Умерла. Мы мёртвых в море кладём спать.
Хватает за клюв особо обнаглевшего пеликана, пытавшегося выкрасть рыбину прямо из под рук рыбака. Втаскивает его в лодку, ругает, потом гладит, даёт погладить тестю, выпускает. Швыряет ему в след худенькую сардинку, кричит:
— Ешь, когда даю, бандит!
Вытирает руки о футболку с изображением Богоматери. Смотрит на меня, говорит:
— Это у меня специальная футболка, только на рыбалку её надеваю.
— Почему именно её?
— Жена купила, когда была в городе после рождения дочки. Подарила, чтобы я всегда был жив и не оставил их одних.
Выгребает рыбной ладонью остатки сладкого риса из ведёрышка, взглядывает на небо.
— Ну, что, отец? Последнюю вытаскиваем? Скоро солнце начнёт горячо печь, тебе опять плохо станет от жары. Давай, потащили.
Рыбалка в Тихом океане с никарагуанцами
Отплываем от берега километров на пять-шесть. Воды залива Фонсека примерно поровну поделены между тремя государствами: Никарагуа, Сальвадором и Гондурасом. Прямо по курсу виднеется огромный камень — место гнездования пеликанов и одновременно граница никарагуанской воды, дальше этого камня нашей лодке заплывать нельзя.
Не доходим до него, глушим мотор и переходим на весло. Ну, то есть на весло перехожу я, потому что моя персона заняла в лодке место третьего рыбака и кто-то должен делать его работу — не давать волнам крутить лодку кругами, а медленно направлять её по параболообразному маршруту. Чементо и Энджи начинают выбрасывать сеть за борт. Длина сети примерно пара километров, у её конца, начала и посерединке привязаны пустые пластиковые канистры — они, как поплавки держат сеть и не дают её потерять.
Пока рыба и другая живность самостоятельно забираются в сеть, моем лодку изнутри. Чементе черпает воду срезанной канистрой, льёт внутрь лодки. Энджи трёт борта руками и клочком тряпки. Я держу лодку на плаву и не даю ей умотаться далеко от наших поплавков.
Помыв лодку, мужчины начинают вытаскивать сеть. Первый заплыв не особо удачен: пара бабосин, одна мелкая сардинка, один язык (плоская белёсая рыбёшка без чешуи), три креветки. Бабосу забрасывают в лодку, креветки летят туда же, сардина и язык достаются наглым пеликанам, атакующим сеть. Забрасываем второй раз. Пеликаны толкутся у бортов, суют головы внутрь — проверяют, удастся спереть чего вкусненького.
Со вторым заплывом нам везёт больше: уже двенадцать креветок, пять больших рыбин, краб. Рыбаки с шуточками выпутывают улов из тонкой паутинки, я ловлю по всей лодке скользких и прытких креветок , складываю их в ведёрко, подсчитываю — дон Чементо велел считать.
В паузах между забрасываниями и вытягиваниями сети мужчины курят и писают за борт. Мне очень хочется поделать всё то же самое, но мне никак, да и нельзя. Болтаем о разном. Чементо много чем делится, давно он здесь.
Хохочем и плачем над тем, что пока здесь не было нашей клиники, люди пили глистогонное средство для коров: и от боли в животе, и от температуры, и от нежеланной беременности.
Придумываем имя безымянной пухлой рыбёшке. Обычно её тут зовут просто «бандитка» — потому что сети рвёт нещадно колючими плавниками. Рвёт и орёт надрывно. Говорю, что ор её похож на лягушачье кваканье. Теперь в Тихом океане живёт моя рыба и её зовут «пура рана», что в переводе означает «чистая лягушка». Понравилось им очень сравнение.
Делим на троих один варёный платан и пару ложек засахаренного риса — жена Энджи насильно заставила его взять еду, волнуется, что помрёт от голода в море.
Слушаем через полую пластиковую трубку — идёт ли рядом крупный косяк рыбы? Когда идёт, бульканье и шуршанье слышно должно быть. Сегодня что-то не слыхать, отдыхает рыба.
Креветки шебуршатся по дну лодки, щекочут нам ноги свими щупальцами. Краб подкрадывается сзади и внезапно кусает меня за пятку, сволочь эдакая.
Вытягиваем последнюю на сегодня сеть, четвёртую.
Отчитываюсь дону Чементо по улову: сорок шесть креветок, два крабика, двенадцать бабосин, одна пура рана и три сардины. Поворачиваем обратно к берегу. По пути обсуждаем, на покупку чего лучше копить триста долларов: на лошадь или новый мотор для лодки. Стоят одинаково и хлопот с ними одинаково, примерно.
Четверть сегодняшнего улова нужно будет отдать дону Дарвину за аренду лодки, всех креветок и половину рыбы — продать дону Антонио, местному скупщику. Он забирает бабосу и сардину за копейки — двадцать кордоб либра (это рублей 50 по-нашему), за креветок даёт побольше — два с половиной доллара либра мелких и четыре доллара либра крупных. Антонио сам в море не ходит, только скупает улов, отвозит его в город и перепродаёт там уже другому, более крупному скупщику за большие деньги, раз в семь дороже, чем сам купил.
Рыбаки на вырученные деньги покупают бензин — для одной рыбалки нужно десять литров, которые стоят примерно тридцать пять долларов. Остаток денег — на новые сети, рыбацкие перчатки, одежду, продукты для семьи.
На швартовке шибанулась бедром о борт. Не критично, но чувствительно.
На прощанье дон Чементо вынимает и протягивает мне одну толстенькую бабосину:
— Держи! Я знаю, вы с Марией не едите рыбу, но кубинцу вашему приготовь, худой совсем.
Похромала в клинику с камерой в одной и рыбиной в другой руке.
"
